Яна Мицкевич из "Белорусской Нивы" не зря посетила Дятловщину. Правда информацию подаёт дозированно))) Буквально недавно мы читали о Сергее Колпинском, сейчас Яна предлагает историю о Вере Колпинской.
Итак...
«Всех погнали в Пинск – в концлагерь под открытым небом»
Вера Колпинская из Дятлово, угнанная фашистами в рабство, нашла после войны в Германии своих прежних хозяев...
ВЕРА КОЛПИНСКАЯ, пенсионерка из Дятлово, сегодня с улыбкой и материнским счастьем в глазах смотрит на уже взрослых, ставших успешными, детей и внуков. Но в ее памяти еще живы дни собственного детства. Правда, детством это назвать крайне сложно. Правильнее сказать, взрослая жизнь десятилетней девочки, ставшей в 1943 году узницей концлагеря. В канун 80-летнего юбилея Веры Андреевны «БН» публикует ее воспоминания — отрывки из дневника:
«1941 год. Ничто не предвещало беды: люди мирно жили, ходили на работу — словом, все было обыденно. Казалось, что так будет всегда. В то время наш дом был в деревне Выжловичи Жабчицкого района Пинской области (сейчас это Пинский район Брестской области). У родителей нас было пятеро: старшая сестра Мария с мужем и маленьким ребенком жила у свекрови, мне же тогда было всего десять лет.
Ночью 22 июня мои отец и мать на телеге поехали в Пинск на базар. Но, по рассказам родителей, они не доехали до города — тогда началась первая страшная бомбежка. В восьми километрах от нашей деревни находился аэродром — его-то и обстреливали фашистские самолеты. Как известно, война началась в 4 часа утра, но уже в 8 немцы были в Пинске. Помню, от бомбардировки аэродрома в деревенских домах вылетали окна вместе с рамами. Наш дом не был исключением. В селе воцарилась паника, а мы, дети, в тот день были одни, без родителей, и не знали, куда бежать и что делать. Уже в первые часы войны я испытала такой ужас, который до сих пор не могу забыть.
Родители в ту ночь так и не вернулись домой — их задержали немцы: одна из деревень возле аэродрома в тот же день сгорела дотла, поэтому всем, кто ехал в Пинск, нужно было возвращаться обходными путями. Мама и папа оказались дома только к утру следующего дня — радости не было предела, теперь, казалось, нам все нипочем. Так для моей семьи началась Вторая мировая война.
«Ночью – партизаны, днем – немцы…»
Многие из ребят ушли в лес, позже присоединились к отрядам партизан. В деревне стало жить страшно, ведь остались только старики и дети. К тому же господствовали немцы, которые приходили и забирали у людей все, что только могли: яйца, молоко, масло, сало. Ловили кур и на глазах у людей откручивали им головы. Потом стали забирать коров и свиней.
Однажды они явились и к нам во двор — хотели забрать корову. Но, к счастью, она у нас была очень шустрая — даже мать всегда привязывала ее за рога перед дойкой. Когда же немцы открыли дверь в сарай, животное испугалось, рвануло и, перепрыгнув через ворота, убежало в лес. А на второй день сама пришла домой. Немцы, правда, стояли и смеялись, мол, какая у нас спортивная корова.
С каждым днем жить становилось страшнее: все чаще приходили похоронки, регулярно наведывались немцы, росли отряды партизан. Так и жили: ночью партизаны, днем — немцы, которые угрожали людям, что за связь с партизанами (а их в нашей деревне было очень много) сожгут всю деревню. Помню, мы боялись тогда ночевать в собственных домах — объединялись по нескольку семей и вместе рыли погреба или ямы для ночлега. Старшие поочередно дежурили возле этих «убежищ». Боялись мы не только бомбежки, но и немцев, которые, когда отступали, угоняли людей в Германию.
«Каждое утро передавали, что окружена новая деревня»
Наступила весна 1943 года. К вечеру в деревню приехали немцы: ходили, орали в рупоры, пересчитывали дома — мы думали, нас хотят сжечь. Но они просто расселились по 10—12 человек на ночлег.
Рано утром немцы пошли в лес — на облаву партизан, которых, к счастью, не обнаружили. Однако из леса не вернулся один немецкий высокопоставленный чин, и лишь на второй день прискакала его лошадь.
Немцы решили, что его убили партизаны — незамедлительно в деревню явился карательный отряд СС со строгим ультиматумом: найти убитого, в противном случае деревня будет сожжена вместе с людьми. Правда, пообещали награду тому, кто найдет, — лошадь и 500 дойчмарок. Утром вся деревня с карательным отрядом принялась прочесывать лес. Долго и безуспешно мы бродили среди лесных дебрей — уже не надеялись кого-то найти. Но на обратном пути наш сосед Вася, паренек лет 14, наткнулся на труп человека — это и был тот самый немец, при нем были все документы и пистолет. Немцы решили, что лошадь испугалась и понесла, а офицер упал, ударившись об сосну виском, — смерть наступила мгновенно. Поразительно, но немцы сдержали слово — паренек получил обещанную награду.
Так наша деревня «вошла в доверие» к немцам, которые пообещали, что не будут нас окружать и угонять людей в Германию. Каждое утро мы узнавали, что окружена новая деревня, но нас действительно не трогали, и мы надеялись, что так и будет. Не тут-то было! Отступающий немец обозлился и, чтобы укрепить свою позицию, стал угонять наших людей семьями в Германию.
«Всех грузили как скот...»
Не могу забыть роковое для нас 16 июня 1943 года. Мать поднялась рано утром доить корову, а за спиной услышала немецкое «хальт». Испугавшись, она зарыдала: «Детки, мы окружены».
Хорошо помню тот день: по деревне ездила немецкая машина, в рупор кто-то орал, чтобы мы все скорее собирались — нас гнали в соседнюю деревню на комиссию.
Старшую сестру Марию с ребенком на руках отпустили, а мы продолжали стоять в страшной очереди. Каким-то чудом матери удалось взять на руки маленького внучка, забрав его у Марии — родители думали, что с малышом на руках нас посчитают нетрудоспособными. Но нас все равно повели за проволоку, что значило — повезут в Германию. Сколько же было слез, пока через деревенского старосту сестре не вернули ребенка.
Всех, кто прошел комиссию, как скот (иначе и не скажу), погнали в Пинск в концентрационный лагерь. В казармах лагеря не было мест. Многие, в том числе и мы, почти неделю жили под открытым небом. А потом нас погрузили в товарный состав и повезли…
Что творилось перед этим на станции, словами не передать. Провожать нас приехали все те, кого оставили в родных деревнях, — вокруг стоял нестихаемый крик ужаса.
«Немки тоже проклинали Гитлера»
Добирались в Германию долго. По приезду нас отправили на какую-то биржу труда, где ожидали купцы, каждый из которых выбирал, кого взять к себе на работу. Наша семья попала к барону Кубэ. Родители и старшие сестра и брат трудились в поле. Работали по часам, как на фабриках и заводах. И не дай бог опоздать — все расписано строго по минутам! Меня же с младшей сестрой оставляли дома, что громко сказано, ведь поселили нас в маленькой комнатушке над кузницей, где постоянно стояли невыносимый шум, звон, скрежет.
Питались по карточкам: взрослым полная, нам с сестрой — одна на двоих. Естественно, еды катастрофически не хватало. Правда, в комнате стояла буржуйка, на которой мы пытались готовить обед. Но что могут состряпать две маленькие девочки?
Когда немного освоились, я с сестренкой начала попрошайничать. Некоторые немцы жалели нас и давали хлеб, поношенную, но добротную одежду. Однажды меня остановила женщина и предложила присматривать за ее детьми — к тому времени я уже понимала по-немецки. Посоветовавшись с родителями, согласилась.
В доме, где я работала, жили две сестры, у одной из которых было двое детей. Мужья обеих погибли на фронте. Война унесла и четверых из пятерых их братьев, а самый младший, пятый, вернулся домой без руки. Так что мои новые хозяйки тоже проклинали Гитлера.
Женщины оказались хорошие: они кормили, одевали меня и обязательно давали что-нибудь с собой. Так я начала помогать моей семье...
«Хата есть, а в хате пусто»
В Германии мы прожили два года — до самого окончания войны. Все это время по ночам невозможно было спать: от стона самолетов содрогалась земля — это американцы ежедневно бомбили германские города.
После победы Сталин издал указ, гласящий, чтобы все, кто был угнан в Германию, возвращались на Родину. Для нас начались очередные мучения: два месяца в дороге, переезжая из лагеря в лагерь, немытые, почти голые. Домой, в родную деревню, вернулись только 12 июля 1945 года. А там дома, железные дороги, мосты — все разрушено, еле добрались. Но, к счастью, наш дом уцелел — в нем жил сосед, которого не брали на фронт по болезни. Но что толку. Как говорится, хата есть, а в хате пусто, ведь на дворе был июль, когда, даже по поговорке все знают, не посеешь — не пожнешь. К счастью, старшая сестра Мария сумела за эти годы сохранить нам нашу шуструю корову. Худо-бедно, а перезимовали.
Не легче было вплоть до 47-го года. Но, несмотря на все трудности, в 45-м, в 13 лет, я пошла в третий класс. С меня смеялись, как с переростка, ребята помладше обзывали меня мамкой, но я не обращала внимания и продолжала учиться. После седьмого класса поступила в Пинский учетно-кредитный техникум по специальности бухгалтер госбанка, а потом по распределению попала в Гродненскую область в Дятлово, где работала до самой пенсии, где родились мои дети и сейчас ходят в школу внуки.
Вместо эпилога
Спустя годы оказалось, что у моей невестки Жанны в Германии живет родная тетя и двоюродный брат Сергей, которые раньше жили в поселке Новоельня Дятловского района. Во время одного из своих приездов на родину брат зашел к нам в гости, и я рассказала ему свою историю. Хотя в Германии он жил далеко от тех мест, где была я, пообещал все-таки съездить туда и найти тех немок и их детей. Перед отъездом он записал на видеокассету мое обращение к ним.
Сергей выполнил обещание — нашел эту семью. К сожалению, мои хозяйки к тому времени уже умерли, но еще жив их младший брат, который был без руки, и дети. Они помнили меня и через Сергея передали свое видеообращение. Даже через годы нас, совсем чужих людей, связала память о самых страшных событиях ушедшего века».
По материалам Яны МИЦКЕВИЧ, «БН»
Отправить комментарий